Он долго смотрел вверх, потом опустил голову, скользнул по мне взглядом, ненадолго задержав его на груди. Я сделала вид, что не заметила, вздохнула и указала на самую яркую звезду прямо вверху:
– Например, вот эта…
– Пуп великана, – ответил Эд, я засмеялась.
– Извини. Пффф… Пуп великана! Надо ж такое придумать. А вот эти звезды, что вокруг пупа, – пузо толстого великана?
Теперь он захохотал, помотал головой.
– Нет, великан – вот он, южнее. Он поджал ноги и спит. Круговые звезды – Корона Мира.
– Похоже. А вот, на севере – будто бы коромысло с одним ведром!
– Это Звездный лучник, который бережет наш мир и караулит Незваного. Его глаз всегда указывает на север. Вон там, на востоке – Питрис. Видишь, крылья распластал?
Я сощурилась, поднялась на локтях, но разглядела только два вытянутых ромба с треугольником в середине.
– Нет.
– Иди сюда, покажу. – Я с радостью воспользовалась предложением, села, касаясь плечом его бока, он протянул руку вверх: – Вот одно его крыло, вот второе…
Глядя в небо, он говорил о мужчине, влюбленном в девушку-питриса, которая, обратившись в птицу, убила его, а когда снова стала человеком, обезумела от горя и улетела в небо. Я слушала вполуха. Между моей щекой и его – несколько сантиметров, я чувствую тепло, вижу синюю венку на виске, ее безумно хочется накрыть губами. Мы так близко, что, наверное, он слышит, как грохочет кровь у меня в висках. И снова мир меняет очертания, сворачивается вокруг нас коконом. Трещит костер, выбрасывает искры, которые загораются звездами. Щелкают сухие стебли камыша, то ли чихает, то ли вскрикивает какой-то зверек, ветер шевелит завитки волос у Эда на лбу. Закончив рассказ, он медленно поворачивается, и теперь мы лицом к лицу, он смотрит на мои приоткрытые губы, и я вижу, как раздуваются его ноздри…
Вот сейчас – самое время подсекать и пробуждать инстинкт охотника. Стиснув зубы, я отодвинулась, опустила голову и прошептала:
– Красивая легенда. А ты когда-нибудь видел питриса?
– Нет. Но в моих владениях родились трое, когда уже я правил. Они ведь у любого человека могут родиться. Живут себе дети как дети, потом, взрослея, превращаются в хищных птиц. Никто не знает, почему так.
Во мне проснулся генетик-исследователь, и я спросила:
– А у двух питрисов кто родится? Должен – только питрис.
Эд дернул плечом:
– Не знаю. Питрисов убивают, когда они еще юные. На Беззаконных землях их тоже стараются уничтожить. Может, где-нибудь в горах они и размножаются.
По идее, питрис должен родиться, если у обоих родителей есть ген оборотничества, следовательно, оборотничество – подавленный признак. Жаль, что Эд не поймет, если я ему это расскажу.
– Спать будем в тарантасе?
– Да, какая-никакая, а защита. – Эд протянул баклагу с медовухой. – Выпей еще, комары тебя любят, и ты из-за них не сможешь уснуть.
– Это не комары, а звери, – проворчала я, поболтала баклагу – там осталось немного. – Мы Арлито в повозке бросили, а они его, наверное, досуха выпили.
– Чудная ты, – сказал он ласково, я поднялась и побрела к повозке, не оборачиваясь.
Под моим весом скрипнули колеса. Не задергивая полог, я подвинула Арлито к борту, расстелила еще один матрас, сбоку сложила прилагавшуюся к нему ветошь, не удержалась, выглянула из кибитки.
Заведя руки за спину, Эд туда-сюда ходил возле костра, становился ярче, когда приближался к огню, когда удалялся, растворялся в темноте. Его губы шевелились – похоже, он молился перед сном. Хотела бы я знать, о чем. Полжизни отдала бы, чтоб узнать, есть ли в его мыслях хотя бы маленькое место для меня.
Как все-таки я люблю этого чужого человека из чуждого мира! У него запах моего Эдуарда, его привычки и чувство юмора, это не просто двойник Эда, это он, выросший в других условиях. Достаточно вот так смотреть на него, таять, томиться ожиданием, быть счастливой – и больше ничего не нужно. Мне хватило бы и крошечного места на краю его гнезда, лишь бы видеть его изредка!
С трудом отвернувшись, я легла на перину лицом вниз, накрыла голову ветошью и попыталась уснуть. Спасибо алкоголю, сон пришел быстро.
Проснулась я от предчувствия беды. Будто бы тайный доброжелатель шепнул на ухо, предупредил – именно поэтому я не вскочила, разомкнув веки, а осталась лежать, притворяясь спящей. Кто-то склонился надо мной – большой, сильный. Его тяжелый взгляд парализовывал, превращал кровь в колючий лед, и сердце замирало, пропускало удары.
Как в детстве, когда просыпаешься в абсолютной темноте и знаешь: за тобой наблюдает оно. Что за иррациональное чувство? Если кто-то и смотрит на меня, то почему я уверена, что это враг? Хотел бы, давно убил бы меня.
Глава 14
Враг – мой
Осторожно-осторожно я приподняла ресницы: надо мной нависал Эд. Он отогнул полог, и мне на лицо падал лунный свет, я видела только голову Эда. Не в силах томиться ожиданием, я распахнула глаза и зачем-то попятилась от Эда, уперлась в сиденье, замерла, посмотрела непонимающе:
– Ты что… ты напугал меня!
– Ты кричала во сне и говорила на непонятном языке, – прошептал он, глядя куда-то вниз, я отследила его взгляд и поняла, что он сосредоточил внимание на моей коленке – платье поднялось, когда я отползала, и обнажило ногу до самого бедра.
Сделалось неловко, захотелось поправить подол, но я не стала этого делать, закрыла лицо руками и пролепетала:
– Мне снилось, что я превратилась в питриса, меня поймали и ведут сжигать на костре, а тут еще ты!
Не знаю, что на него нашло – то ли и правда пожалел бедную напуганную девочку, то ли возымели действие голые ноги, – но он подошел ко мне на коленях, обнял – я напряглась, не веря в свое счастье, а потом расслабилась, обхватила его руками, прижалась щекой к обнаженной груди и замерла, ловя ощущения и стараясь замедлить время. Потому что когда он отстранится, снова нахлынет пустота, а так он мой, пусть всего лишь на минуту.
Но нет, не стал отстраняться. Осторожно провел по спутанным волосам, по спине, огладил плечи, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу. Убрал пряди волос и прошептал, щекоча дыханием ухо:
– Если скажешь, я уйду… Скажи мне, чтобы я ушел, Вианта. Скажи, потому что…
Я отстранилась, тут же прижалась к нему и приложила палец к его губам:
– Молчи. Пожалуйста, молчи.
Не удержалась, погладила его шершавую щеку, волосы, провела пальцем по бровям. Вот оно, ощущение – я плавлюсь, он – горящий фитиль свечи, в моих венах течет кипящая лава. Эд открыл глаза, приблизился к моим губам и прошептал, едва не касаясь их:
